Каспар Хаузер (30 апреля 1812 — 17 декабря 1833) — известный своей таинственной судьбой найдёныш, одна из загадок XIX столетия. Его история началась 26-го мая 1828 года около четырёх часов пополудни, когда на нюрнбергской площади Уншлитт появился, по выражению двух прохожих, «странный и потешный» юноша. Его походка была неуверенной: он шёл как ребёнок, только что научившийся ходить.

Когда двое зевак — сапожники Якоб Бек и Георг Леонхардт Вайкманн — попытались заговорить с молодым человеком, он лишь пролепетал что-то неразборчивое в ответ. Затем он вручил им письмо, адресованное командиру 4-го эскадрона 6-го полка лёгкой кавалерии, расквартированного в то время в Нюрнберге. Сапожники решили доставить странного незнакомца на гауптвахту у городских ворот. Поскольку Вайкманн как раз шёл в том направлении, он и взялся сопроводить ковыляющего юношу и передать его дежурному офицеру.

Когда незнакомец, наконец, добрался до дома командира эскадрона, там был только слуга; он взял письмо и отправил юношу на конюшню до прихода командира. Странный гость выглядел настолько обессилевшим и измученным, что слуга решил предложить ему кусок мяса и кружку пива. И от того и от другого молодой человек отказался с явным отвращением, однако жадно набросился на хлеб и воду. Утолив голод и жажду, он тут же крепко заснул.

Командир эскадрона барон Фридрих фон Вессинг вернулся домой около восьми часов вечера. Он выслушал новость о госте и попросил принести письмо: оно было написано на дешёвой бумаге готическим почерком, с нижненемецкими диалектными выражениями и имело следующее содержание:

«Уважаемый капитан, я посылаю к вам мальчика, желающего служить в королевской армии. Его подкинули в мой дом 7-го октября 1812 года. Я всего лишь простой поденщик, у меня десять собственных детей и достаточно хлопот с их воспитанием. Его мать оставила мне ребёнка, но я не знаю, кто она. Я воспитал его в христианской вере.

С 1812 года он никогда не выходил из моего дома. Никто не знает, что он у меня жил, и он сам не знает ни названия города, ни местонахождения моего дома. Вы можете расспрашивать его, как угодно, — он ничего не сможет вам ответить. Я научил его немного читать и писать, а когда его спрашивают, кем он хочет быть, он говорит, что хочет быть военным, как его отец. Я проводил его до Неймарка, остальной путь ему пришлось пройти одному. Почтенный капитан, не бейте его, пытаясь узнать, откуда он пришёл, он этого не знает. Я привёз его ночью, и он никогда не сможет найти эту дорогу. Если вы не захотите оставить его у себя, вы можете убить его или повесить в вашем камине».

Письмо, адресованное командиру 4-го эскадрона 6-го полка лёгкой кавалерии

Подпись отсутствовала, однако к письму была приколота записка, написанная на той же бумаге и теми же чернилами, которая, по-видимому, должна была изображать письмо, оставленное матерью вместе с подкидышем: «Дитя получило при крещении имя Каспар. Дайте ему фамилию и позаботьтесь о нём, те, кто его найдёт. Когда ему исполнится семнадцать лет, пошлите его в Нюрнберг, в 6-й кавалерийский полк, где служил его отец. Он родился 30-го апреля 1812 года. Я бедная девушка и не могу его оставить при себе. Отец его умер». Оба письма были явно написаны одной рукой, но почерк был изменён. Сочинитель письма к тому же проявил небрежность — он, по-видимому, не знал, что 6-й кавалерийский полк квартировал в Нюрнберге только с 1828 года.

Письмо "матери" Каспара Хаузера

Фон Вессинг решил передать юношу полиции. Там попытались его допросить, но странный субъект, похожий на бродягу, лишь плакал, отвечал «не знаю» и показывал на свои ноги, явно причинявшие ему боль. Вёл он себя как ребёнок, хотя выглядел, как шестнадцатилетний юноша. Допрос не давал никаких результатов, пока одному из полицейских не пришла в голову мысль попросить юношу написать своё имя. Произошло невероятное — до этого момента совершенно беспомощный молодой человек без колебаний вывел на бумаге «Каспар Хаузер». Однако когда его попросили написать, откуда он пришёл, он снова пробормотал «не знаю». В конце концов, его поместили в одну из камер Нюрнбергской крепости, где он снова уснул.

Каспар был ростом четыре фута девять дюймов. У него были светлые пепельные волосы, тонкие и вьющиеся, и бледно-голубые глаза. Бледный цвет лица, очень тонкая кожа. Он с трудом держался на ногах, а подошвы его ног были такими же мягкими и слабыми, как и ладони. На вид найдёнышу можно было дать 16–17 лет. Одет Каспар был в засаленную фетровую шляпу и рубашку из грубого полотна, поверх которой была надета поношенная и грязная серая куртка, перешитая ещё из какой-то одежды. Серые латаные панталоны, старый платок из чёрного шелка на шее и изношенные башмаки завершали этот убогий костюм. В его карманах нашли только носовой платок с меткой «К. Х.» и несколько листков с написанными на них католическими молитвами.

Хотя Каспар Хаузер мог написать своё имя, он не имел понятия о самых обычных вещах. Он отвергал любую пищу, кроме хлеба и воды. Один запах мяса вызывал у него тошноту, Каспар не переносил даже молока. Он очень удивился, когда увидел зажжённую свечу, и попытался поймать пламя рукой, получив в итоге сильный ожог.

Через некоторое время Каспара Хаузера перевели из тюремной камеры в маленькую комнату при квартире тюремного надзирателя Андреаса Хикеля.

Познакомившись ближе со странным подопечным и поняв, что Каспар Хаузер был не умственно отсталым, а попросту совершенно лишённым воспитания и образования юношей, Хикель решил принять Каспара в свою семью. В доме Хикеля Каспар Хаузер научился сидеть за столом, пользоваться ножом и вилкой и соблюдать элементарную личную гигиену. Однако он так и не смог преодолеть отвращения к любой другой пище, кроме хлеба и воды. Он играл с детьми Хикеля и особенно привязался к 11-летнему Юлиусу, от которого узнавал новые слова. Через некоторое время Каспар уже мог составлять целые предложения, и постепенно Хикель выяснил, что мальчика с раннего детства держали в тёмной конуре, в которой он не мог ни встать, ни лечь во весь рост. Он спал на соломе, а одежда всегда состояла лишь из рубашки и кожаных штанов. Хлеб и воду ему оставляли ежедневно во время естественного или искусственно вызванного наркотиком сна. Рядом с ним стоял таз, который также опорожняли, когда он спал. Из игрушек у Хаузера была только деревянная лошадка.

Каждые четыре-пять дней его навещал «чёрный человек», немного разговаривавший с ним. К концу заключения «чёрный человек» научил его писать своё имя и повторять фразу: «Я хочу стать кавалеристом». Он поднимал Каспара под мышки и, переставляя по очереди его ноги, подолгу учил ходить. Когда «чёрный человек» решил, что Каспар достаточно твёрдо держится на ногах, он отнёс его на себе «в место, где росло много деревьев». Здесь он заставил мальчика идти пешком. Их путешествие длилось два дня, Каспар то шёл самостоятельно, то его нёс на спине спутник. Когда вдали показался город, «чёрный человек» переодел Каспара, вложил ему в руку письмо и велел идти по направлению к «большой деревне».

Эта романтичная история стала источником всевозможных предположений: думали, что Каспар родился в результате незаконной связи, что он сын духовного лица или знатной дамы; считали его жертвой какой-нибудь интриги из-за наследства. Судьбой Хаузера занялись бургомистр Якоб Биндер и президент Баварского апелляционного суда Пауль Иоганн Ансельм Фейербах. Биндер опубликовал в газетах объявление, попросив откликнуться тех, кто что-либо знает о похищении ребёнка в период между 1810 и 1814 годами. Вся немецкая пресса, а за ней и иностранная перепечатали статью, опубликованную в Нюрнберге, но, несмотря на все старания и назначенную баварским королём премию в 10 000 гульденов, происхождение Хаузера оставалось неясным.

Толпы любопытствующих ежедневно устремлялись к замку, где располагалась тюрьма, чтобы посмотреть вблизи на «прирученного дикаря». Чтобы положить конец назойливому любопытству, городской совет решил поручить Каспара заботам местного учителя Георга Фридриха Даумера.

Под руководством Даумера, человека внимательного и вдумчивого, Каспар начал понемногу преодолевать разительное несоответствие между своим физическим и умственным развитием. По свидетельству Даумера, Каспар отличался детской непосредственностью и почти экстрасенсорной остротой чувств. Он был крайне любознателен и всё запоминал, особенно преуспев в музыке: спустя год после встречи с Вайхманом и Беком Каспар уже неплохо играл на клавесине. Однако его восприимчивость ослабевала по мере того, как расширялся круг познаний. В целом его успехи были незначительны, однако его отзывы об окружающем мире позволили Даумеру сделать интересные наблюдения о природе человеческого восприятия. Например, Каспару поначалу было трудно распознавать удалённость и величину предметов, он был убеждён, что все предметы в мире (земля, деревья, трава) сделаны людьми, у него не было никаких представлений о трансцендентном и подобных вещах.

Наблюдения Даумера во многом перекликаются с тем, что в ХХ веке наблюдали психиатры, исследовавшие действие ЛСД. Современные исследователи находят в поведении Каспара Хаузера много общего с поведением детей, воспитанных животными: сёстрами Камалой и Амалой, Виктором из Аверона и другими. Немецкий учёный П. Й. Блументаль назвал книгу о таких детях «Собратья Каспара Хаузера». И Каспар Хаузер, и дети-маугли обладали хорошим зрением, слухом и обонянием, у них были проблемы с овладением речью. В психиатрии синдромом Каспара Хаузера назвали психопатологический симптомокомплекс, наблюдаемый у людей, выросших в одиночестве и лишённых в детстве общения. В то же время современные диетологи и психиатры не верят в возможность того, что ребёнок вообще мог выжить в условиях, описанных Хаузером, — он должен был, например, умереть от цинги или, по крайней мере, превратиться в клинического идиота. Здесь можно дать разгуляться фантазии: выдвинуть, например, такую версию, что Каспар Хаузер был на самом деле двухлетним ребёнком с аномально быстрым физическим развитием, так напугавшим его родителей, что они предпочли написать поддельные письма, одеть своё чадо-переростка в старые обноски и бросить посреди ближайшего города.

Возможность наблюдать за необычным субъектом оставалась у профессора Даумера лишь до 17-го октября 1829 года, когда, обычно пунктуальный в таких вещах, Каспар Хаузер не вышел к обеду.

Профессор и его жена обошли весь дом в поисках юного жильца, пока не заметили кровь на ступеньках, ведущих в погреб. Быстро спустившись по лестнице, они нашли Каспара без сознания, раненым в голову, по-видимому, острым орудием. Придя в себя, Каспар рассказал, что спустился, чтобы воспользоваться «удобствами», находившимися, как это было тогда принято, во дворе, когда заметил проскользнувшего мимо человека, «лицо которого было чёрным, будто покрытым сажей». Он не обратил на чужака внимания, приняв его за трубочиста. Когда же Каспар выходил из туалета, незнакомец внезапно появился прямо перед ним и ударил его по голове. Каспар упал и потерял сознание. Очнувшись и боясь, что убийца где-то рядом, он спустился в погреб, держась за стенку, и на последней ступеньке снова потерял сознание. Каспар тогда провёл в постели месяц, а преступника, несмотря на все поиски, найти не удалось.

Происшествие это наделало много шума, и Хаузера перевели в дом муниципального главы Иоганна Бибербаха, где он охранялся двумя солдатами, — однако и там пережил странный инцидент, когда в него сам по себе выстрелил висевший на стене пистолет.

Каспар Хаузер, портрет кисти Йоханна Кройля, 1830

В конце мая 1831 года в Нюрнберге появился англичанин Филипп Генри, пятый граф рода Стэнхоупов, весьма заинтересованный в судьбе загадочного найдёныша. Доказывая свою добрую волю по отношению к Каспару, лорд Стэнхоуп упорно пытался убедить городской совет назначить его приёмным отцом молодого человека, но, едва добившись этой цели, он навсегда исчез из Нюрнберга. Скорее всего, Филипп Генри был тайным агентом и собирал информацию о прошлой жизни Каспара: позднее он выступил против бывшего протеже, утверждая, что молодой человек — самозванец и мошенник.

Вся эта напряжённая атмосфера плохо повлияла на характер Каспара, изначально открытый и непосредственный. Через 3 года полноценной жизни его интеллектуальное развитие примерно соответствовало лишь восьмилетнему возрасту. Он стал много врать и инсценировать проявления своих экстраординарных способностей. В конце концов, покровители, уличив Каспара в неоднократной лжи, отправили его в Ансбах, на попечение сапожника Иоганна Грегора Мейера, пристроив помогать в местном апелляционном суде. Мейер так же постоянно ловил Каспара на лжи и относился к нему довольно плохо. Главный покровитель Хаузера, Пауль Иоганн Ансельм Фейербах умер, и Каспар остался в одиночестве. О нём начали уже забывать, когда внезапная смерть снова обратила на него всеобщее внимание.

14-го декабря 1833 года Каспар, выходивший из дома один, вернулся окровавленный, едва держась на ногах. «Пошёл во дворцовый сад... у человека был нож... отдал кошелёк... ударил ножом... я бежал со всех ног», — задыхаясь, произнёс молодой человек, — в его груди с левой стороны зияла глубокая рана. Оставаясь какое-то время в сознании, Каспар рассказал, как к нему подошёл незнакомец и пообещал открыть его происхождение. Он назначил Каспару встречу в сумерках в уединённом месте дворцового сада, где обещал передать мальчику документы. Когда Каспар пришёл в назначенный час, уже ждавший незнакомец протянул ему небольшой кошелёк и папку, но, будто по неловкости, уронил эти предметы на землю. Каспар попытался подобрать их, и в этот момент неизвестный нанёс ему удар стилетом слева.

Выслушав этот рассказ, Мейер пожал плечами. Он опять подозревал обман, считая, что Каспар ранил сам себя, чтобы вернуть к себе интерес публики. Однако в парке, на месте, указанном Каспаром, были найдены испанский стилет примерно 30 сантиметров длиной и кошелёк из красного шёлка, в котором лежал листок бумаги с расплывшимися от сырости буквами: «Хаузер может вам сказать, кто я такой и откуда явился. Чтобы избавить его от этого труда, я скажу вам сам, что я пришёл от баварской границы... на... Я назову вам даже имя... М. Л. О.». Папку же найти не удалось, а дождь смыл все остальные следы. Утром 17-го декабря 1833 года у Каспара начался бред, и вечером он умер. На месте, где Хаузеру была нанесена смертельная рана, установлен памятный камень с латинской надписью «Hic occulto occultus occisus est» — «Здесь неизвестно кто был убит неизвестно кем».

Наиболее известная версия о происхождении Каспара Хаузера родилась в июле 1828 года, когда Пауль Иоганн Ансельм Фейербах впервые повстречал странного молодого человека и с большим интересом начал расследование необычного дела. 4-го января 1832 года Фейербах записал в своём дневнике: «Я обнаружил, что Каспар Хаузер по рождению является, вероятно, принцем королевского Баденского дома...»

Свои соображения он изложил в секретном меморандуме, который в феврале 1832 года отправил принцессе Баденской Каролине фон Байерн и, если верить теории Фейербаха, тётке мальчика по отцу. Изучение истории германских королевских семейств привело Фейербаха к заключению, что Каспар Хаузер родился 29-го сентября 1812 года и был сыном великого герцога Баденского Карла и его жены Стефании де Богарне. Стефания, племянница первого мужа французской императрицы Жозефины, была удочерена её вторым мужем Наполеоном Бонапартом. Она была одной из многих родственников Наполеона, посаженных на европейские троны во времена его победного шествия по континенту до того, как он потерпел поражение при Ватерлоо. По официальным сведениям, ребёнок от брака Стефании и великого герцога Карла умер через три недели после рождения. Однако, по мнению Фейербаха, прямой наследник баденского трона был тайно похищен и подменён ребёнком, о смерти которого и сообщили через некоторое время. Вдохновительницей заговора была графиня фон Хохберг, вторая жена великого герцога Карла Фридриха, которого в 1811 году сменил на баденском троне его внук Карл. Поскольку титул графини был недостаточно высоким, чтобы обеспечить её детям право на престол, она решила устранить любые преграды, способные помешать им его занять.

Главным препятствием, естественно, мог бы стать законнорожденный ребёнок тогдашнего монарха. Когда примерно через год Фейербах умер от неизвестной болезни, немедленно возникло подозрение, что он был отравлен за разоблачение заговора.

На первый взгляд аргументация Фейербаха кажется убедительной. Каспар Хаузер действительно выглядел на 16 лет, когда появился в Нюрнберге в 1828 году. Как письмо, так и записка указывали, что он родился в 1812 году — в том же самом году, когда родился безымянный принц Баденский. Всё же могла ли графиня фон Хохберг рассчитывать на возведение своих сыновей на трон, избавившись от новорожденного принца? В 1812 году у правившего страной великого герцога Карла было двое дядей, которые тогда были живы и считались непосредственными наследниками трона, — маркграф Фридрих и маркграф Людвиг, сыновья Карла Фридриха от первого брака. Фридрих умер в 1817 году, а Людвиг правил Баденом с 1819 по 1830 год после смерти своего племянника. Лишь тогда первый из отпрысков фамилии Хохберг поднялся на трон. Но подобное развитие событий невозможно было предугадать в 1812 году. Кроме того, возникает вопрос: почему было попросту не убить маленького принца вместо того, чтобы похищать его и подменять другим ребёнком? И имела ли на самом деле место подобная подмена в королевском доме Бадена?

Неоспоримых доказательств нет, есть лишь совпадающие по времени и месту свидетельства того, что в колыбель принца был помещён некий Иоганн Эрнст Якоб Блохманн, младенец из простой семьи. Умер ребёнок Блохманнов естественной смертью или был убит — также не известно. Однако то обстоятельство, что няньку принца не пускали в детскую, а матери принца Стефании не позволяли подойти к умирающему ребёнку, даёт основания полагать, что подобная подмена не исключена. Веских доказательств того, что подмену организовала графиня фон Хохберг, нет, тем не менее, она, несомненно, могла сделать это, поскольку имела в детскую постоянный доступ. Ещё одним основанием для подозрений можно считать тот факт, что семья Блохманн работала на графиню.

Но откуда известно, что принца подменили ребёнком Блохманнов? Систематические исследования и некоторое везение помогли найти ключ к разгадке. Факт крещения Иоганна Эрнста Якоба Блохманна был зарегистрирован в приходской метрической книге города Карлсруэ 4-го октября 1812 года. Дата же смерти — обычная информация, которую содержат подобного рода записи, — отсутствует, а вместо неё между 14 и 16 декабря 1833 года сделана приписка: «27-го ноября (1833 года)... Каспар Эрнст Блохманн, солдат Королевского греческого корпуса, сын Кристофа Блохманна, судебного служителя... умер в Мюнхене». Дальнейшие исследования показали, что в баварской армии солдата по фамилии Блохманн не было. Кроме того, данные при крещении имена Каспар Эрнст порождают удивительную догадку — особенно если принять во внимание, что именная запись в книге регистрации смертей города Мюнхена содержит только имя Эрнст. Непостижимым образом личности Эрнста Блохманна и Каспара Хаузера соединяются в одну. Хронология событий также дает пищу для размышлений, так как фатальное нападение на Каспара Хаузера во дворцовом саду в Нюрнберге произошло 14 декабря 1833 года.

Детство и отрочество Каспара Хаузера остались окутанными завесой тайны. Если он на самом деле был похищенным принцем, то, возможно, поначалу находился у родителей умершего маленького Блохманна. В январе 1815 года, двухлетним ребёнком, его перевезли в замок Бойгген близ Лауфенберга в земле Верхний Рейн. Замок принадлежал графине фон Хохберг и мог стать тем укромным местом, где спрятали мальчика. Кроме того, поскольку ранее там располагался госпиталь для заболевших тифом военнослужащих, местные жители обходили его стороной. Каспар Хаузер постоянно вспоминал замок и рисовал герб, похожий на герб замка Бойгген. Другой ключ к разгадке — бутылка, выловленная в 1816 году из Рейна, в которой было написанное на латыни послание: «Я узник темницы близ Лауфенберга, что на Рейне. Тот, кто на троне, не знает о местонахождении моего узилища». Под посланием стояла подпись — S. Hanes Sprancio. При перестановке эти буквы складываются в немецкие слова «его сын Каспар». Конечно, ребёнок, которому ещё не исполнилось и четырёх лет, не мог написать ничего подобного, но возможно, это кто-то из заговорщиков, мучимый совестью, пытался привлечь внимание к заточённому в темнице мальчику.

Следующим предполагаемым местом заключения был замок Пильзах, примерно в 40 километрах от Нюрнберга. Он принадлежал барону Карлу фон Гриссенбеку, наведывавшемуся в Пильзах лишь раз в год, чтобы проверить счета управляющего. В замке между первым и вторым этажами имелась камера с воздуховодом, выход которого во внешней стене даже в наши дни забран железной решеткой, повторяющей форму какого-то растения. 24-го апреля 1829 года во время допроса о подробностях его прошлого Каспар нарисовал что-то вроде тюльпана, напоминавшего герб на решетке в замке Пильзах. Более того, когда Каспар Хаузер пытался описать свою прежнюю жизнь в заточении, он упоминал, что играл с игрушечной деревянной лошадкой. Неожиданное подтверждение его словам нашлось в 1982 году во время реставрации замка Пильзах: рабочие обнаружили в одной из комнат дворца старую деревянную фигурку лошадки, и она была очень похожа на игрушку, описанную Каспаром. Если на основании вышеприведённых свидетельств считать факт заключения Каспара Хаузера в замке Пильзах доказанным, то возникает другой вопрос: почему Каспар Хаузер был в 1828 году внезапно выпущен из заточения и переправлен в Нюрнберг в таком беспомощном состоянии?

В 2002 году Институт судебной медицины Мюнстерского Университета провёл первый анализ митохондриальной ДНК из волос Каспара Хаузера, сравнив его с ДНК одной из потомков Стефании де Богарне, так как дом герцогов Баденских не разрешает исследователям работать с ДНК самой Стефании. Но анализ не подтвердил их родство.

При втором анализе, проведённом через несколько лет, были исследованы следы крови на камзоле, локоны волос, волосы с головного убора, иной генетический материал. Сравнение производилось с ДНК потомка Стефании де Богарне, согласившегося предоставить свой генетический материал для анализа. Отмечено совпадение генетического кода с кодом потомка Стефании де Богарне, кроме одного параметра. Соответственно нельзя, как отвергнуть родство Каспара Хаузера и Стефании де Богарне, так и подтвердить.

Также при анализе было установлено, что кровавое пятно на камзоле не принадлежит Каспару Хаузеру (если считать, что остальной генетический материал действительно принадлежит Каспару Хаузеру). Так что, можно предположить, что имела место ещё одна подстава, и Каспар тогда на самом деле был не убит, а снова похищен.

В эпоху, когда незаконнорожденные дети из благородных семейств были любимой темой салонных бесед, романтические гипотезы соответствовали общей атмосфере времени. Но они рассыпались одна за другой, а тайна осталась. Сорок девять томов дела Каспара Хаузера, хранившихся в Главном государственном архиве Мюнхена, сгорели при пожаре во время Второй Мировой войны, не оставив от таинственного найдёныша почти не единого следа.

Людвигу Андреасу Фейербаху (28 июля 1804 — 13 сентября 1872), выдающемуся немецкому философу, знавшему лично Гегеля, Маркса, Энгельса, а также бывшему сыном Пауля Иоганна Ансельма Фейербаха, принадлежат такие слова: «Каспар Хаузер не был землянином. Его доставили к нам, он прибыл с другой планеты. Возможно, из совершенно иной Вселенной».